ЛЮЦИН (часть 11)

Булгарин Ф. В. Путевые заметки на поездке из Дерпта в Белоруссию и обратно весною 1835 года.
Часть 10.

Люцин. Прелестнейшее местоположение на берегу озера.

На высоком холме развалины древнего замка и церковь.

У подножия горы жидовское местечко с площадью и несколькими улицами. На площади два каменные строения: присутственные места и дом русского купца с мелочной лавкой, которая здесь то же, что Английский магазин в Петербурге. При въезде в город, со стороны Пскова, большой, некогда красивый деревянный дом с садом, принадлежавший родителям героя Кульнева, где он провел первые годы детства. С любопытством расхаживал я по аллеям сада, где, вероятно, славный наш наездник разъезжал на палочке и рубил головы подсолнечникам.

«Гони натуру в дверь, она влетит в окно», — сказал поэт.

Нет сомнения, что Кульнев был воином с детского возраста, и если б обстоятельства заставили его оставить военное поприще в молодых летах и сделали судьею или литератором, то все- таки сердце билось бы в нем сильнее при звуке военной трубы, нежели другого. Такие люди, как Кульнев, рождены воинами.

Я знал лично Кульнева в Финляндскую кампанию.

Он был тогда маиор в Гродненском гусарском полку и командовал летучим авангардным отрядом в корпусе Николая Михайловича Каменского.

Финляндская война была единственная в своем роде. В эту войну почти каждый офицер имел случаи действовать самостоятельно,

а эскадронные, ротные, баталионные командиры и шефы полков могли блистательным образом выказать свои дарования, потому, что мы дрались, по большей части, малыми отрядами, в местоположениях, где надлежало иметь и воинский глазомер, и тактические познания. Каменский скоро разгадал Кульнева и поручил ему два самых важных дела: оберегать корпус от нечаянного нападения неприятеля и беспрерывно тревожить его. Кульнев во всю войну был, так сказать, в виду у шведов, беспрерывно то переговариваясь, то перестреливаясь с их пикетами, не зная усталости, пренебрегая непогодою. Никто не видал его спящим! Он только дремал иногда при бивачном огне, склоняя голову на камень. Рост его, физиономия и самая одежда возбуждали и в своих, и в неприятеле какое-то необыкновенное чувство. Он носил длинную гусарскую куртку с черными шнурками и широкие казацкие шаровары. На плечах у него была бурка, а на голове, вместо фуражки, красный шерстяной колпак, какие носят финские крестьяне. В руках его была нагайка с пулей на конце. Это было его холодное оружие, которое не одному жестоко нагрело спину! Длинные черные бакенбарды висели на воротнике, а усы ниспадали почти на грудь. Орлиный нос, черные, искрящиеся глаза, навислые брови при¬давали его смуглому лицу какое-то ужасное выражение. Он был несколько сутуловат и ездил на лошади, нагнувшись вперед, по-казацки.

Кульнев всегда был весел и разговорчив, когда подчиненные исполняли хорошо свое дело, и никогда не был так шутлив, как под пулями.

Я как теперь вижу его, как он мчался на своем сером донце по линии стрелков, помахивая и восклицая: «Вперед, вперед! Вспомните, ребятушки, старика Суворова: пуля дура, штык молодец! За камнем пулей не достанешь, а штыком хоть из-под земли выроешь». Пули сыпались кругом Кульнева, убивали людей, а в него тогда не попадали! Он, казалось, искал смерти, а смерть ждала его на родине…

Солдаты обожали Кульнева. Все любили и уважали. Он был кормилец целого авангарда.

Здесь, в бедном Люцине, протекла юность его. Здесь, быть может, он мечтал о будущей славе, о войне. Вот и Люцин может теперь гордиться!

Но жиды не дали мне покоя и в запустелом доме Кульнева! Они преследовали меня от почтового двора с фуражками, сапогами, томпаковыми кольцами, ситцевыми платками и кренделями (баранками), принуждая меня купить чего-нибудь или заставить их служить мне. Чтоб отделаться, я велел вести себя в немецкий трактир, заплатив указателю или фактору за труд. В трактире я спросил поесть, но мне отвечали, что здесь можно только пить, ибо изготовленного кушанья нельзя так сохранять, как ром и водку, да при том же здесь не мода есть в трактире. Веселый город, где есть нечего, а пить можно во всякое время!

От Люцина идет большая дорога на Динабург, а малая, через Себеж, прямо в Полоцк. Я поехал по малой, где на станциях не более как по шести лошадей.

Полный текст с комментариями автора (Ф. Булгарина) и специалиста по эпохе (А. Федуты) читать здесь:

Булгарын Фадзей. Выбранае; уклад., прадм. і камэнтар А.І. Федуты. – Мн.: Беларускі кнігазбор, 2003. – С. 171 – 223.