ПЕЧОРЫ (часть 3)

Булгарин Ф. В. Путевые заметки на поездке из Дерпта в Белоруссию и обратно весною 1835 года.
Часть 2.

В семнадцати верстах отсюда твердыня древней святой Руси, Печорский монастырь с сильною в свое время кре­постью. Предание говорит, что во время оно жил здесь от­шельник, старец Марко, в пещере, изрытой им в песке, и что впоследствии на его могиле собралось несколько бла­гочестивых мужей и основали здесь обитель. Нельзя утвер­дительно сказать, когда воздвигнута здесь первая крепость, но известно, что после многократных разорений от ливонцев монастырь и крепость перестроены и приведены в ны­нешнее состояние в 1519 году. Все монастырские здания и церкви расположены в глубоком овраге, при речке Камен­це. Холмы, окружающие овраг, увенчаны крепкими и вы­сокими стенами и башнями из плиты.

В свое время, когда артиллерия была на низкой степени, это была неприступ­ная крепость.

Любители древностей должны быть благодарны почтенным отцам за сохранение стен крепости. Они в таком поло­жении, что и теперь могли бы противостоять нечаянному нападению. Вид монастыря и древних стен с башнями меж­ду холмами и оврагами — прелестен!

В песчаной горе из­рыты пещеры, где лежат усопшие здесь отшельники и мно­го светских людей разного звания.

Надгробия их начерта­ны выпуклыми буквами на изразцах, вделанных в стену. К пещерам примыкает соборная церковь Успения Божия Матери, вырытая в песке в 1523 году. Своды и даже столпы в соборе и в пещерах из песку, и только в опасных местах обделаны кирпичом, уже в позднее время. Песок этот кре­пок и сух.

Я не заметил ни малейшей сырости в пещерах.

В подземной церкви мне показывали древнюю икону, ко­торая, по преданиям, принадлежала первому основателю обители благочестивому Марку. Над этою церковью соору­жена другая, а всего здесь пять церквей. Новая превосход­ной архитектуры, прочие древнего построения, чрезвычай­но низки и темны.

В монастырских воротах, при спуске с холма, висит кар­тина, писанная на дереве, изображающая избавление Пско­ва от осады поляков чудотворным образом Божией Мате­ри. Эта картина, писанная каким-нибудь русским иконо­писцем, без сомнения, современная. Псков представлен в плане и в перспективе. Далее польский лагерь и батареи. Перед городскими воротами крестный ход. Святители в полном облачении. Бояре в высоких шапках, в нарядных кафтанах, с обнаженными саблями. Воины с ружьями и бер­дышами. Чудотворную икону, в кивоте, несут на носилках бояре и святители. Костюмы сохранены в точности.

Навер­ху надпись, в которой Стефан Баторий назван Степаном Абатуром.

Из древностей привлек мое внимание стороже­вой набат. Это огромная шина упругого железа, в которую били молотом для созывания стражи. В колокола звонили только в важных случаях. Ризницы я не видал.

Монастырь, кажется, в цветущем состоянии.

Недавно выстроена новая прекрасная церковь, теперь строятся ка­менные кельи вместо деревянных. Везде порядок и чисто­та. Здесь есть и библиотека с рукописями, в которой рабо­тал, за несколько лет пред сим, наш почтенный П. М. Стро­ев. Я не имел времени осмотреть ее.

В монастыре встретил я несколько богомольцев. Я хо­тел завести с ними разговор, потому что

лучшими моими познаниями о местностях каждого края я обязан разгово­рам с крестьянами,

но русские мужички с бородками, с волосами в кружок отвечали мне: «Эй муста». Это были так называемые здесь полуверцы, пограничные жители, эс­тонцы и латыши, исповедующие греко-российскую веру. Весьма немногие из них понимают, плохо, по-русски, а жен­щины и дети вовсе не понимают.

Полуверцами называют их здесь потому, что они посещают, без различия, и право­славные церкви и лютеранские кирки,

как случится и как придется. В Остзейских провинциях пасторы обязаны знать совершенно язык своих прихожан и проповедовать по-эс­тонски и по-латышски. Этим языкам обучают даже в Дерптском университете и экзаменуют в них при определе­нии пастора на место. Весьма было бы полезно, если б в Псковской семинарии обучали по-эстонски и по-латышс­ки тех, которые назначаются для занятия мест священни­ков в Остзейских провинциях. В Самогитии [или Жмудь — историческая область и этнографический регион на северо-западе соврем. Литвы.] жители-като­лики богослужение отправляется по-латыни, но все пасто­ры знают по-самогитски или по-шведски. От того и велико влияние духовенства!

Кажется, что сама природа положила черту между дву­мя племенами, славянским и чудским, и она запрещает им сблизиться.

Между Нейгаузеном и Печорами пролегает пояс, верст на десять в глубину, состоящий из бесплодных глинистых и песчаных холмов, покрытых кустарником.

Здесь не может быть никакого поселения. На каждом шагу могильные насыпи и кресты из дикого камня,

под которы­ми покоятся кости ливонских рыцарей и русских витязей. Здесь каждый клочок земли упитан кровью. Здесь беспрес­танно русские дрались с ливонцами то за отбитое стадо, то за коней, то за сено. Здесь было прежде то самое, что те­перь на Кавказе, только в другом виде. Удальцы русские вторгались в Ливонию для грабежа. Рыцари грабили рус­ские поселения, купеческие караваны, идущие в Псков и Новгород. Воины всегда были на ногах, в вооружении, в поле, на страже или в разъездах. Безопасность была толь­ко за высокими стенами и башнями. Оттого вне стен не могло быть города, и Печоры, кажется, никогда не были лучше теперешнего. Это просто русская деревня, или по­сад. Но здесь есть магистрат, бургомистры и чиновники. Мое нижайшее почтение!

Полный текст с комментариями автора (Ф. Булгарина) и специалиста по эпохе (А. Федуты) читать здесь:

Булгарын Фадзей. Выбранае; уклад., прадм. і камэнтар А.І. Федуты. – Мн.: Беларускі кнігазбор, 2003. – С. 171 – 223.