ПОЛОЦК (часть 13)

Булгарин Ф. В. Путевые заметки на поездке из Дерпта в Белоруссию и обратно весною 1835 года.
Часть 12.

Полоцк современен Великому Новугороду, Смоленску, Киеву, а может быть, и древнее их. Я полагаю, что норманны утвердились здесь гораздо прежде пришествия Рюрика. Может быть даже, что спокойное правление норманнов в Полоцке (Полтеск) подало мысль новгородцам призвать их к себе. Род первых норманских властителей в Полоцке прекратился, как известно, с истреблением рода Рогвольдова (Рингвольда) Владимиром за отказ Рогнеды. После того русские князья владели здесь от Изяслава Владимировича до 1219 года. В это время Полоцком овладела дикая и свирепая литва. Первым князем литовского рода был Борис, сын Гинвиллы. Сперва эта страна дана была ему только в управление, но он, женившись на тверской княжне, принял христианскую веру (православную) и объявил себя независимым князем.

Более двухсот лет Полоцкое княжение было сильным владением на Севере, пока наконец вошло в состав Литвы, а с Литвою присоединено к Польше.

Но русские великие князья, а после того цари никогда не отрекались от прав своих на Полоцк, и до Петра Великого, Полоцкое княжение находилось в царском титуле. Царь Иван Васильевич взял Полоцк в Ливонскую войну, в 1564 году. Стефан Баторий отнял его штурмом в 1599 году [Полоцк был взят также при царе Алексее Михайловиче в 1656 году, он отдан обратно Польше при заключении мира. Царь сам был здесь — Ф.Б.]. Летописатель того времени Нейгебауер говорит, что при покорении города найдено в русской соборной библиотеке множество Русских летописей и церковных книг, переведенных с греческого языка на славянский Мефодием и Константином. Где теперь эти сокровища — неизвестно.

Тот же Нейгебауер пишет, что вся Полоцкая область, во время взятия Полоцка русскими, в 1564 году, была пустыня, покрытая непроходимыми лесами и болотами, что в целой области был только один город Полоцк и замок Озерище, или Езерище и что Стефан Баторий для прохода своего войска должен был прорубать в лесах дороги и устилать болота фашинами. Народ, спасшийся от русского меча, скрылся в лесах. Везде было дико, пусто, глухо. Стефан Баторий, присоединив Полоцкую область к Польше, возобновил здесь воеводство, роздал земли польской шляхте и поручил иезуитам нравственное образование народа. При Сигизмунде III иезуиты получили новую силу, новые права и привилегии. С тех пор существовала здесь Иезуитская академия.

По изгнании иезуитов из католических государств, Полоцкий иезуитский коллегиум сделался главною квартирою иезуитского ордена в Европе.

Влияние иезуитов на нравственность и умы народа было неограниченное. Еще при Батории иезуиты затеяли унию, стоившую стольких слез и крови. При Сигизмунде III они уже действовали открытою силой, где не могли действовать хитростью. Поселяне, по повелению господ своих, и не привыкши рассуждать, почти все сделались униатами. Православие уцелело только в городах, между богатыми купцами и мещанами, которых не успели переманить к католицизму примочкою дворянства. Кто только вникал в дух истории, тот удостоверится, что уния есть важнейшее происшествие на Севере в течение трех веков.

Уния лишила Польшу сил и умертвила ее, возвысив Россию присоединением к ней Малороссии. Но об этом долго говорить!

Скажу только, что иезуиты воспитанием юношества по-своему и введением унии нанесли первый удар Польше, от которого она исчахла и скончалась.

Не скажу, чтоб иезуитское воспитание было вредно во всех отношениях: я знаю весьма много почтенных и умных людей, воспитывавшихся у иезуитов. Бывший министр просвещения граф Завадовский также воспитывался у иезуитов. Сущность их воспитания состояла в следующем. Они следовали системе средних веков, обучали более всего древним языкам, занимали более всего грамматикой, логикой, риторикой и неохотно допускали своих учеников к новым открытиям в нравственных и физических науках, опасаясь ослабить фанатизм. Если же приподнимали завесу, то не иначе позволяли смотреть на умственный мир как через призму католицизма. Они более занимали память, нежели рассудок своих учеников, и тех только из них допускали в тайники наук политических и философских, которых надеялись заманить в свой орден или которых не могли удержать в умственном полете. Все усилия своего ума и всю ловкость свою употребляли иезуиты к тому, чтоб посеять в сердце учеников свой беспредельный фанатизм, нетерпимость в вере, вражду к иноверцам и ко всем противникам иезуитского ордена.

Постигая, что нравственность целого поколения зависит от матерей, иезуиты совершенно овладели умами женщин и более всего действовали через них.

Зная все домашние тайны и имея везде своих учеников и приверженцев, иезуиты вскоре овладели целою Польшей и нравственно господствовали в ней вместе с женщинами. Мастера своего дела!

Со времени учреждения здесь Иезуитского коллегиума и переселения польской шляхты страна застроилась местечками, селами, мызами, и введено нечто похожее на благоустройство. Земледелие доставляло, в старину, выгоды, потому что земля не была истощена, давала богатые жатвы, даже при дурном возделывании, и не только Англия, Швеция, северные приморские города, но и отдаленные колонии беспрестанно требовали земных произведений из Польши и Литвы.

Хозяйственная система в Европе изменилась, а в Белоруссии ничто не переменилось.

Земледелие мало где улучшилось, жизненные потребности умножились, а Рига не сыплет более золота за хлеб, пеньку и лен.

Нового ничего не придумано к приобретению денег, земля без удобрения становится все хуже и хуже, скот повыпал, и край обеднел. Полоцк древний, сильный Полоцк есть живая вывеска положения края!

Полоцк лежит на горе, по скату ее и у подножия, при впадении Полоты в Двину, в самом выгодном местоположении для торговли и мануфактур.

Город разделяется на верхний и нижний, был некогда обнесен земляным валом, которого остатки существуют.

В нижнем городе есть особое укрепление, построенное Баторием. В городе считается 8888 (странное число) душ обоего пола, 8 каменных и 5 деревянных церквей, 51 каменное здание и 1038 деревянных домов. По этим числам надлежало бы судить, что город значителен, а он чрезвычайно маловажен, по недостатку промышленности и торговли, души и здоровья городов. В городе нет никаких следов глубокой древности, но зато есть множество новых развалин.

Главная улица, по которой въезжаешь в город, имеет множество каменных, еще не отштукатуренных домов, которые уже открыты для летучих мышей, сов и ворон и стоят печально без крыш и окон, между низменными хижинами, или так называемыми жидовскими гнездами. Мостовая, кажется, намощена Лиссабонским землетрясением при помощи Везувия. Немощёные улицы в ненастное время доступны только жидам, повелевающим наполеоновскою стихиею [Наполеон в шутку говаривал, что он открыл новую стихию в Литре — грязь. Ф.Б.], потому, что они родятся в ней, живут и умирают. В лавках, похожих архитектурой на клетки, в которых держат медведей, лежат товары с московского толкучего рынка. Торгуют жидовки, между которыми есть удивительные красавицы. Черты и цвет лица необыкновенные, а глаза — очеса небес!.. Но выражение лица неприятно, в приемах нет ловкости, во взглядах нет нежности, и вообще нет того, что я назову приманкой сердца. Красота их пластическая, они хороши, но не милы. Есть и между жидами люди с необыкновенными лицами, настоящие красавцы, но их приемы, походка, движения, взгляды еще более неприятны, а иногда даже отвратительны. «Ест кошачьи ухватки», — как сказано в «Горе от ума».

Площадь покрыта народом. Сегодня торговый день. По несколько человек жидов увиваются около одного мужи¬ка, чтоб купить у него скудный его запас, а между тем жидовка тянет его с тылу за ворот, расхваливая громко свою водку. Вот подхватили под руки жену крестьянина и ведут в торжестве в корчму, а жиденок схватил за узду лошадь и тянет за собой. Бедный мужик отпрашивается, бранится и идет, куда его ведут. Оттуда его выведут хмельного, с пустой мошной и, может быть, с долгом! Вот образчик еврейской внутренней торговли! А вот факторы! Они поглядывают на проезжего, как лисица на курицу, и на цыпочках, все подходя ближе и ближе, наконец окружают вас и предлагают шепотом свои услуги.

Что только есть в городе, вы все можете достать через факторов, продажное и заветное. Это ваши Фигаро!

А если за недостатком газет вам угодно послушать городских сплетен, то вы в полчаса узнаете всю подноготную. Разумеется, что этим рассказам должно верить, как французским журнальным статьям о России. Но все-таки рассказ приятен, потому что все факторы более нежели юмористы и сатирики. Фактор живет слабостями и недостатками нашими, питается человеческими пороками, видит род человеческий со всех сторон, нараспашку, и, не смея бранить его, смеется над ним, когда ему позволят. Уверяю вас, что нет ничего забавнее и занимательнее, как факторские вести и рассказы.

Фактор, как Асмодей, радуется всему злому. Вся Белоруссия, особенно Полоцк, где была главная квартира 2-го Французского корпуса, с ужасом вспоминают о нашествии французов, после которого, до сих пор, не могут поправиться, а мой фактор говорит, что это были самые лучшие времена, потому что было много денег в обороте, много разврату, много потребностей. Какая нужда фактору, награбленные ли деньги издерживал французский гренадер, или благоприобретенные, главное в том, чтоб издерживали деньги при помощи фактора. Какая ему нужда, на что издерживают деньги, на хорошее или на дурное, лишь бы деньги проходили через его руки! Знаете ли что? Право, этот фактор лучше многих нефакторов, потому что он откровенен и не стыдится ни своего ремесла, ни своего образа мыслей, а другие делают то же во имя добродетели, и притом не так забавны, как фактор!

Предшествуемый жидом, я пошел бродить по городу, пробираясь по камням и кочкам. Видел я несколько приятных, чистеньких домиков и слышал из-за занавесей звуки фортепиано. Фактор, подобно Лесажеву хромоногому бесу, срывал передо мной крыши и раздвигал стены домов, чтоб я заглядывал в их внутренность. Любопытного ничего нет. Везде одно и то же: плачут и смеются, любят и ненавидят, обманывают и обманываются, дают и берут и проч.

До 1796 города Полоцк был провинциальным городом Полоцкого наместничества. Присутственные места и иезуитские школы заставляли многие семейства жить здесь. У нас вообще города только и держатся школами и судами. Есть следы, что Полоцк былъ лучше во время оно.

Виды с вала в поле и на Двину очаровательные. С каждой точки новая картина, новая панорама, только нет жизни. Пустыня.

Наконец я вышел на площадь, на которой стоит огромное здание Иезуитского коллегиума. Оно теперь перестроено и исправлено для помещения Полоцкого кадетского корпуса, который в это время не был еще открыт.Я осмотрел здание от чердака до погреба. Великолепные залы, прекрасные коридоры, покойные лестницы, все во вкусе италиянской архитектуры средних времен.

Церковь есть одно из лучших зданий в Европе. Пропорция частей при необыкновенной вышине удивительная. Свод легок и приятен для взора. Нельзя отвести глаз.

Плафон и хоры расписаны аль-фреско. Говорят, что иезуиты заплатили живописцу десять тысяч червонных. Церковь эта освящена в русский собор и будет переделываться. Теперь здесь временный иконостас.

В погребах, некогда наполненных старым венгерским, я видел тюрьмы, откуда жертва не выходила более на свет Божий. Если б эти стены могли говорить, то мы узнали бы механизм тайной пружины иезуитского ордена, одного из самых любопытных учреждений в Европе. Иезуиты называют себя воинами папы. В войне нельзя обойтись без стратегии, а мы только знаем следствия войны иезуитской, и до сих пор не открыли их стратегии.

Физический кабинет, библиотека и музей отвезены в Петербург.
Здесь осталось только несколько механических игрушек и фокус-покусов, которыми иезуиты действовали на воображение своих учеников. У иезуитов все имело свою цель.

Учреждение здесь Кадетского корпуса есть величайшее благодеяние для целого края. Образованность сделалась потребностью века, средств к тому внутри нашей России мало, и не всякий родитель в состоянии везти детей в столицы или содержать в отдалении. Притом же воспитание па родине есть почти то же, что в семействе, а что семейное воспитание действует сильнее на нравственность, в этом нет сомнения.

Прощай, Полоцк, и, ради Бога, не развались, пока я выеду за ворота!

Полный текст с комментариями автора (Ф. Булгарина) и специалиста по эпохе (А. Федуты) читать здесь:

Булгарын Фадзей. Выбранае; уклад., прадм. і камэнтар А.І. Федуты. – Мн.: Беларускі кнігазбор, 2003. – С. 171 – 223.