ВИТЕБСК (часть 14)

Булгарин Ф. В. Путевые заметки на поездке из Дерпта в Белоруссию и обратно весною 1835 года.
Часть 13.

Витебск лежит на крутых берегах Двины, по обеим сторонам ее.

Лучшие здания и присутственные места находятся на левом берегу. Здесь город построен на холмах, между которыми глубокие овраги.

В одном из них протекает река Витьба. Здесь в старину было два замка с земляными валами, которых видны теперь следы. На одном из них, на берегу Двины, устроено прекрасное гульбище, осененное тополями.

Город чрезвычайно чист и опрятен.

Это весьма удивительно, когда взглянем на толпы жидов! Главная улица застроена каменными зданиями. Рынок, где лавки и площадь прекрасны. На рынок въезжают по каменному мосту, построенному бывшим здесь губернатором (ныне сенатором) П. И. Сумароковым. Это мне рассказали на площади. Память полезного дела сохраняется в народе!

Вообще, Витебск имеет вид довольства и благосостояния. Во всем порядок.

На улицах видны красивые экипажи и порядочно одетые люди. В лавках много товару, вообще русских фабрик. Домы выкрашены, крыши в исправности.

На каждом шагу заметно попечение о благоустройстве, боковые улицы застроены чистыми и красивыми деревянными домиками.

Католические костелы, как гиганты, стоят между частными зданиями. Фасады этих костелов принадлежат к италиянской архитектуре. Вкус греческий смешан с готическими формами. Эта архитектура мне чрезвычайно нравится, и я не могу налюбоваться на костелы.

Витебск весьма древен. В летописях упоминается о нем в X веке.

Вероятно, он основан норманами и был после столицей особого княжения, когда норманские пришлецы разделили между собою славянскую землю. Ольгерд, великий] к[нязь] литовский, женившись на Юлиане, дочери витебского князя, присоединил Витебск к своим владениям. По соединении Литвы с Польшей Витебск принадлежал ей до возвращения Россиею древнего своего достояния при Екатерине II.

В древнее польское правление Витебск был весьма важный город как пограничная крепость, как пограничный торговый город и как средоточие правления северных Русских областей.

Народонаселение здесь было русское, православного исповедания, следовательно, привязано душою к России. Настала уния, и здесь, более нежели в других местах, старались ввести ее. С поселянами легко было сладить, потому что они не понимали дела и повиновались приказанию. Но городские жители сильно противились. Знаменитый архиепископ Полоцкий Иосафат Кунцевич действовал сильными средствами, и наконец решился запечатать греко-российские церкви.

Православный народ «впал в грех», как гласит современная рукопись, писанная белорусским наречием, и, доведенный до отчаянья, убил Кунцевича в 1624 году.

Иезуиты провозгласили его мучеником и сочинили в память его песнь, в которой описано происшествие. Песнь эту распевают при костелах нищие.

Много претерпели здесь православные и наконец, в 1654 году, обрадованы были появлением единоверцев. Царь Алексей Михаилович взял Витебск и сам был здесь в 1656 году. Все надеялись, что город останется за Россией, но ста¬лось иначе. Православные снова приуныли, а иезуиты и уния возвысили чело. Наконец дело решено на веки веков одним росчерком пера Великой Екатерины — аминь!

Витебск был в старину богаче, потому что вел обширную торговлю хлебом, льном и пенькою с Ригою.

Теперь торг этот незначителен, да и требований гораздо менее.

В семнадцатом веке в Витебске было восемь католических монастырей, множество униатских церквей (сколько именно, неизвестно), один православный монастырь и 1249 обывательских домов. В иезуитском и пиарском училищах обучалось до 500 юношей.

В конце восемнадцатого века здесь было католических монастырей 6, костелов 2, униатских церквей 5 каменных и 6 деревянных и один только православный монастырь и гарнизонная церковь; домов обывательских было 2033, и в том числе только 16 каменных; всех жителей было 4055 душ.

Теперь здесь 2486 домов, в том числе 95 каменных, и 14 524 души народонаселения, церквей каменных 20, деревянных 7. Здесь одно духовное и три светских училища. В первом обучаются 59 юношей, в последних 223 юноши и только 6 девочек.

По этим данным теоретик скажет, что благосостояние города значительно увеличилось, а просвещение упало, ибо в прежних иезуитских и других монастырских католических школах бывало до 500 учеников. Почтенный теоретик ошибется, как вообще ошибаются все теоретики.

Народонаселение увеличилось, потому что теперь каждый свободный человек может записываться в цехи, в мещанство и в купеческое звание, а в древнем польском правлении это было весьма тяжело, точно также, как теперь в Лифляндии, где города имеют свои привилегии и монополии. Народонаселение еще увеличилось оттого, что ныне, благодаря Богу и государю, не позволено жидам жить по деревням и высасывать кровь из бедного крестьянина. Жиды должны жить в городах. Число каменных домов умножилось, потому что они принимаются в залоги по подрядам. Учащихся мало теперь потому только, что по уничтожении монастырских католических училищ новый порядок вещей еще не укоренился, и родители еще, так сказать, не осмотрелись. Теперь время перехода от старого к новому, время всегда и во всем тяжелое и затруднительное. Через несколько лет мы увидим, что гимназии будут полны.

Родители привыкли отдавать детей под надзор монахам в так называемый конвикт, или пансион.

Если при гимназиях учредятся пансионы, то вскоре забудется о монастырском воспитании.

Насчет благосостояния вот что я думаю, — нет сомнения, что денег было более в то время, когда Англия, Швеция и Южная Америка требовали из Польши хлеба, пеньки, льна и воска и платили золотом. Купцов было менее, и в Белоруссии вообще было менее роскоши, нежели теперь.

Паны содержали музыку, поили своих приверженцев винами, но не знали тех мелких расчетов роскоши, которые поглощают достояние.

Дома были меблированы просто, стол уставлен был домашними произведениями, без дальних вымыслов, и деньги не сорились вне губернии. Все жили дома.

Шляхта, т. е. небогатые дворяне, лакомилась у богачей, а дома жила чрезвычайно просто. Купцы были большею частью жиды, которые не имели случаев разоряться в заманчивых подрядах и откупах, ибо, должно заметить, что все жидовские купеческие дома падают в подрядах и откупах.

Купцы-христиане не смели даже щеголять роскошью. Шляхта приколотила бы их за чванство!

Недвижимых имений негде было закладывать, потому что банков не было. Помещики занимали у своих собратьев и им закладывали имения, а потому проценты оставались дома. Притом же повинностей почти никаких не было, народ жил в приятном беспорядке! Улиц не мостили, вязли в грязи. На мостах ломали шеи, на больших дорогах не было проезду. Лишь только на сейме заикнулся кто-либо о податях, тотчас раздавался ужасный рев: «Не позвалям» и проч.

Из всего этого я заключаю, что хотя денег могло быть более, но благосостояния не было, ибо не было порядка, благоустройства, всеобщей безопасности и твердости в законах.

Теперь деньги рассыпаны в большем числе карманов, и хотя их немного, но зато более таких людей, которые могут добыть их.

Теперь помещик, имеющий сто душ, должен одеваться так, как помещик, имеющий тысячу душ, и хочет даже в доме подражать богачу.

Это общее зло в целой Европе! Прежде пан подпоясывался золотым кушаком, а бедный дворянин не стыдился подпоясываться шелковым. Теперь формы образованности и лак просвещения сравняли всех. Когда же усилится просвещение, тогда люди почувствуют, что не наружность доставляет уважение.

Может ли быть что-нибудь смешнее, ничтожнее, как человек, который хочет обратить на себя внимание своим рысаком! Кланяемся рысаку, а не тебе, любезнейший!

В Витебске жить недорого, по крайней мере, сколько я могу судить по трактирной жизни. Трактиров здесь два, они содержатся опрятно.

Кушанье хорошее и чрезвычайно дешевое. В Петербурге нет такого ситного хлеба, как здесь: он бел, как пшеничный. Пиво превосходное, мясо и зелень дешевы и хороши — чего же более!

В ученом и просвещенном Дерпте хлеб почти всегда невыпеченный и грязный, а пиво тогда только хорошо, когда удастся. Добрые немцы должны пить, морщась, кислую бурду, если пиво не удалось пивоварам, которых только два в городе. Мяса нельзя купить такого, как вы хотите, вы должны брать то, что вам даст мясник, и если вы скажете, что не хотите костей, то он вам ответит: «А разве вы без костей!»

Не гневайтесь за эти мелочи и не пренебрегайте ими! Из них извлекаются важные последствия, а именно, доказательство преимущества городов на русском положении перед привилегированными городами. В привилегированном городе каждый ремесленник чванится перед тем, кому он служит за деньги, и делает что хочет. Не устоял ли он в слове, сделал ли дурно заказанное вами, вы не можете принудить его через полицию к исправлению дурного и к устойке в слове. Вы должны судиться с ним, нанимать адвоката, платить шпортели, т. е. канцелярские издержки, и ждать решения дела год или два, из пары сапогов! За грубость нет ни суда, ни расправы! Это также нечто вроде привилегии немецких бюргеров! В Витебске я имел дело с ремесленниками, и из любопытства расхаживал по всем лавкам. Не могу нахвалиться порядком и исправностью. Это делает величайшую честь городскому управлению.

В Витебске небольшой, но отличный круг общества. Берегитесь, гг. русские писатели! Нас читают и нас судят в провинции едва ли не строже, чем в столицах.

В столицах некогда заниматься словесностью. Так, по крайней мере, все говорят. В столицах автора судят часто по его положению в свете. Там есть свои разносчики вестей, разносчики мнений, и многие присваивают готовые мнения, порождаемые личностями, а после выдают за свои собственные бес-пристрастные суждения. В провинции все судят по собственному убеждению, и не иначе, как прочитав книгу. Особенно в Витебске тон высшего общества отзывается истинным патриотизмом, любовью ко всему русскому. Почитаю излишним называть виновника этого благородного направления умов!

В витебском дворянстве много заслуженных людей, украшенных знаками отличия:

русский язык здесь чрезвычайно распространен. По-польски говорят только в семье. Все дамы также говорят прекрасно по-русски. В Литве еще много не знающих вовсе русского языка.

Древностей, кажется, здесь нет никаких: мне показывали церковь, будто бы построенную великою княгинею Ольгою. Это одно предание.

Я весьма сожалею, что мне нельзя было пробыть долее в Витебске. Мне чрезвычайно здесь понравилось.

Прелестное местоположение, порядок и благоустройство города, просвещенное общество, гостеприимство, радушие, необыкновенная вежливость высших особ, — все это сделало для меня драгоценным воспоминание о Витебске.

Я здесь, как говорится, отвел душу, т. е. надышался атмосферой образованности и приветливости. Мне стало грустно, когда я выехал из Витебска. Редкое чувство для человека, привыкшего к семейной жизни.

Полный текст с комментариями автора (Ф. Булгарина) и специалиста по эпохе (А. Федуты) читать здесь:

Булгарын Фадзей. Выбранае; уклад., прадм. і камэнтар А.І. Федуты. – Мн.: Беларускі кнігазбор, 2003. – С. 171 – 223.