НРАВЫ БЕЛОРУССКОЙ ШЛЯХТЫ: ПОМЕЩИКИ ЦЫБУЛЬСКИЕ (часть 2/2)

Автор: Светлана Луговцова

Младший чиновник для особых поручений при Витебском гражданском губернаторе Антушев тщательно допросил всех участников по делу 1854 г. По настоянию губернатора собственную проверку провело также Витебское дворянское депутатское собрание. В ходе расследования участники и свидетели «дела Цыбульского» дали противоречивые показания.

Казимир Цыбульский утверждал:

• имение Смоляки после смерти отца было разорено арендаторами, а он пытался привести его в порядок с помощью дворянина Сипайло;
• в 1852 г. брал казенную ссуду зерном, которым засеял все яровые поля, исключая неудобицы;
• у Емельяна Трофимова действительно забрал 50 пудов сена и корову за то, что крестьянин выкашивал без разрешения помещичьи луга и не выполнял в полном объеме барщину. Кроме того, во время его ночного дежурства из господского дома была украдена корова. Лошадь Трофимову была давно куплена и отдана;
• у крестьянина Бориса Астафьева имущество отобрали «за воровство и дурные поступки»;
• девица Уршуля Есипович была «взята в дом по бедности и от кого прижила ребёнка, он не знает». В качестве возможного отца Казимир Цыбульский указал на помещика Бирулю и требовал провести отдельное расследование «о поведении девицы Есипович в бытность ея в услужении у капитана Бирули». Молодой человек настаивал, что ребёнка своим не признать не может, так как Уршуля родила через пять месяцев после появления в их доме.

Мать Казимира, Елизавета Цыбульского, показала, что девица Уршуля была взята в имение Смоляки по просьбе её матери и «что девица эта по слухам имела много любовников, чего однако она доказать не может». Против этих показаний выступила мать Уршули Есипович. Она пояснила, что оставила свою дочь, «девицу честных правил 17-ти лет» у Цыбульских для шиться белья и помощи по хозяйству, однако Казимир «обещаниями жениться» обесчестил девушку и прижил с ней ребенка. Эту же версию изложила сама Уршуля. На очной ставке Казимир и Уршуля продолжали настаивать на своей точке зрения. Решающими в споре стали показания Сипайло. Он признал, что Уршуля родила девочку от Казимира Цыбульского, мать и бабушка которого обязались регулярно выплачивать по 5 руб. на её содержание.

Варвара Ольшанская (бабушка Казимира) засвидетельствовала, что Сипайло был приглашен в дом по её инициативе. Она хотела, чтобы опытный человек привел имение в порядок, а внук поступил на службу.

Дворянин Сипайло подтвердил, что прибыл в Смоляки по приглашению Ольшанской, что он действительно имеет жену, однако не видел её почти 20 лет. Жена подала на развод и уехала с дочерью Жозефиной в неизвестном направлении. Сипайло категорически отрицал свою связь с сестрой Казимира Цыбульского Леокадией.

Сама Леокадия оказалась во всех смыслах «в интересном положении». С показаниями Сипайло она согласилась и заявила, что

забеременела от незнакомого ей молодого человека, с которым «встретилась в лесу, и за свой грех ответит перед Богом».

Сказочная история!

До соседей-помещиков Янушковского и Бартушевича слухи о «блудной жизни» в Смоляках доходили, но подтвердить что-либо письменно они отказались, так как в имении «не бывают».

Опекун Сабины Цыбульской витебский губернский секретарь Краснодембский рассказал, что он является опекуном всего лишь 14-й части имения, доходов с которого в пользу своей подопечной никогда не получал. Видя, в каких условиях живет девочка, в 1853 г. он передал её матери и брату 35 руб. собственных денег на одежду для Сабины (о чем получил расписку).

Почему ребенок по-прежнему не имел одежды, ему было не известно.

Кроме того, опекун предлагал устроить девочку в приют в городе Витебске. Но её мать и бабушка обиделись на это предложение и сказали, что обучать Сабину будут её сестры, получившие хорошее воспитание в частном пансионе.

Наконец, крестьяне имения Смоляки дали показания, что они барщину выполняли исправно, однако Цыбульский и Сипайло неоднократно отбирали у них имущество. К сожалению, доказать что-либо не представлялось возможным, так как никакой (!) отчетности о службе крестьян в имении не велось. Крестьяне также утверждали, что ссуду зерном они от помещика не получали.

А между тем, в Витебской губернской комиссии народного продовольствия обнаружилось «клятвенное обещание» крепостных Емельяна Трофимова, Николая Федорова и Никиты Евдокимова о необходимости такой ссуды. Николай и Емельян заявили, что присяги не давали, а Никита Евдокимов давно находился «в бегах». Документ за крестьян был подписан дворянином Толвинским и засвидетельствован священником Ранчевским. Что касается личной жизни господ, то крестьяне утверждали, что дворянин Сипайло и Леокадия Цыбульская, Казимир и Уршуля Есипович «спали всегда вместе» и что «все они пьют вино».

1 мая 1856 г. уездный суд постановил:

• мещанина Микулина к ответственности не привлекать;
• крестьян деревни Высокая от ответственности освободить;
• Казимира Цыбульского, сестру его Леокадию и дворянку Уршулю Есипович за блудную жизнь подвергнуть церковному покаянию. Дворянина Сипайло оставить в подозрении в прелюбодеянии.

4 июня 1856 г. губернская палата уголовного суда представила окончательное решение по этому делу на рассмотрение гражданского губернатора Егора Сергеевича Тиличеева. Члены палаты просили сделать распоряжение о взятии имения в опеку «по случаю развратной и беспутной жизни его владельцев».

На основании 364 ст. XIV тома Устава о предупреждении и пресечении преступлений витебский губернатор направил материалы дела в Витебское губернское дворянское депутатское собрание. Несмотря на то, что собрание занималось этим делом до февраля 1859 г., его члены так и не смогли установить:
а) кому принадлежало имение Смоляки (Варвара Ольшанская утверждала, что она является собственницей, а документы в пользу внуков были оформлены её зятем незаконно);
б) принадлежали ли к дворянскому сословию Сипайло, Есипович и семейство Цыбульских.

В результате Витебское губернское дворянское депутатское собрание приняло поистине Соломоново решение: имение Смоляки не может быть отдано в опеку, так как ни Цыбульские, ни Ольшанская «не были замечены в жестоком обращении с крестьянами». Члены собрания рекомендовали Казимиру Цыбульскому возвратить крестьянам Борису Евдокимову и Емельяну Трофимову их имущество.

Иначе говоря, гора родила мышь. За грабеж крестьян, прелюбодеяния, лжесвидетельства, подделку документов, разворовывание казенной ссуды, наконец, за появление на свет двух незаконнорожденных детей никто не понес наказания. На самом деле, такой итог предсказуем:

представителей дворянского сословия судили представители дворянского сословия на основании законов, написанных представителями того же сословия

Так был устроен судебный механизм Российской империи в дореформенный период.

Есть, правда, в нашей истории «маленький» нюанс, характерный для белорусских губерний. Ни Сипайло, ни Цыбульские, ни Есипович свою принадлежность к дворянству не доказали, а правами сословия пользовались в полной мере. В противном случае они бы понесли совсем иное наказание. Как это стало возможным? Да ещё в период после подавления восстания 1830–1831 гг., реализации правительственной политики «разбора шляхты»? Это тема для отдельного разговора.

И ещё об одном. Недавно стала случайным свидетелем выяснения степени благородства между двумя современными шляхтичами «по мечу» (мужская линия) и «по кудели» (женская). Модно нынче иметь высокородных предков. ЗдОрово, когда это касается прорастания в отечественную историю через родные корни. И крайне нездорОво, когда становится основой для собственного превосходства. Помните, вы можете оказаться наследниками не «мицкевичей», а «цыбульских».